 |
|
|
ВЕЛИКИЕ ПЕВЦЫ РОМАНТИЧЕСКИХ ИДЕАЛОВ
ЖЕМЧУЖИНА ТУРАНА: ПОЭТЫ МОСКВИЧИ-АЗЕРБАЙДЖАНЦЫ
БАГИРОВ АБУЗАР: ВОСТОЧНАЯ МУДРОСТЬ РОССИЙСКОГО РАЗЛИВА- Катран Тебризи
- Абуль-Ала Гянджеви
- Мухаммед Фелеки Ширвани
- Мехсети Гянджеви
- Муджиреддин Бейлакани
- Гивами Мутарризи
- Хагани Ширвани
- Низами Гянджеви
В XII столетии, когда азербайджанский народ освободился от власти
арабского халифата и когда постепенно начала ослабевать власть вторгшихся
в XI в. в страну сельджуков (сельджукидов), в Азербайджане стали возникать
самостоятельные государства. Одним из них был Ширван, который превратился
в центр борьбы за независимость страны. Правители Ширвана были из династии
кесранидов (1027-1382). Кроме того, в Азербайджане образовались самостоятельные
государства эльдегезидов (столицы Тебриз, Нахичевань), аксункуридов (столица
Марага) и др.
В Азербайджане интенсивно росли производительные силы, застраивались и благоустраивались города. Барда, Гянджа, Нахичевань, Тебриз, Баку расширяли свою торговлю со странами Запада и Востока, экспортировали шелк, хлопок-сырец, фрукты. Изготавливаемые в Тебризе тонкие шелковые ткани отправлялись во все страны мира.
Тебриз, Гянджа и Ардебиль принадлежали к числу самых крупных городов Востока. О размерах Гянджи можно судить хотя бы по тому, что во время землетрясения 1139 г. там, по преданию, погибло 300 тыс. человек.
Гянджа, Марага н Тебриз были центрами высокой культуры. В этих городах были созданы замечательные памятники архитектуры-мосты, мавзолеи, крепости, медресе, библиотеки. К лучшим памятникам эпохи можно отнести мавзолей Момине-хатун (1186) и мавзолей Юсифа сына Кусейира (1162) в Нахичевани, созданные зодчим Аджеми, сыном Абубекра, Девичью башню (Гыз галасы) в Баку, реконструированную зодчим Масудом, и многие другие.
В крупных городах процветали науки: в гянджинской, нахичеванской, шемахинской, тебризской медресе преподавали выдающиеся ученые своего времени, которые оказали большое влияние на развитие науки и культуры в Азербайджане. В этих центрах воспитывались такие мыслители и поэты, как Хатиб Тсбризи, Хагани Ширвани, Низами Гянджеви и многие другие.
В XI-XII вв. в Азербайджане высокой ступени развития достигла поэзия.
Азербайджанскую поэзию XII в. часто и не без основания относят к Ренессансу восточного, или в более узком смысле мусульманского типа. По времени он предшествует западному Возрождению и определяется соответствующими социальными и культурными условиями. Рост городов, торговли, развитие ремесел, распространение мистико-еретических течений, особенно суфизма, глубокий интерес к античной и домусульманской культуре, концепция человека, стремящегося к справедливости и духовной зрелости, все это было характерно не только для Азербайджана, но и в своеобразном преломлении для всего Закавказья, для стран Ближнего Востока.
Творчество таких поэтов, как Фирдоуси, Рудаки, Хагани, Низами, Хафиз, Руставели, а впоследствии Алишер Навои, Физули и др., имело много общих черт: у все.х этих художников человек с его деяниями занимал центральное место. Любовь Фархада, Меджнуна, Тариэля бескомпромиссна, она зиждется на самых благородных, высоких и чистых человеческих чувствах. Гуманизм- исходная точка идейной позиции этих поэтов-мыслителей. Правда, обозначение рыцарская или героическая поэма не полностью соответствует содержанию произведений вышеназванных художников. Но готовность их героев отстоять правду, их высокие нравственные помыслы нс подлежат сомнению. Романтизм, присущий героическому или сказочному духу этих идеальных образов, направлен на утверждение светлых, возвышенных, гуманистических устремлений человека вообще.
При наличии общих черт литература восточного Ренессанса неоднозначна, она имеет особенности, связанные с историческими, культурными, религиозными факторами каждого отдельно взятого народа или страны (будь то Иран или Азербайджан, Армения или Грузия).
XI-XII века для азербайджанской культуры характерны значительным расширением крута взаимосвязей с соседними и более отдаленными странами. Об этом, в частности, красноречиво говорят произведения Хагани и Низами, поражающие нас глубоким знанием культуры античного мира, Византии, древнего Ирана, Индии и т. д., истории кавказских и тюркских народов.
К XII в. персидский язык (фарси) всецело вытеснил арабский язык из сферы поэзии на всем Ближнем Востоке. Фарси стал и в Азербайджане языком государственной переписки и художественной литературы. Во дворцах властителей Гянджи, Шемахи, Тебриза и Нахичевани поэты на этом языке создавали свои лучшие произведения. Такому развитию фарси способствовали и азербайджанские правители-ширваншахи, которые родной язык считали непристойным, неприличным для двора. Известно, что ширваншах Ахситан I, заказывая Низами поэму о несчастной любви Меджнуна к прекрасной Лейли, изъявил желание, чтобы поэма была украшена по-персидски.
Основными жанрами средневековой азербайджанской поэзии были арабо-персидские жанры-касыда, газель и рубай. Касыда - длинное монорифмическое произведение, в нем рифмуются первые две строки, а остальные-через строку (аа, ба, ва...). Касыда-традиционный жанр одической поэзии. Она была популярна у придворных азербайджанских поэтов, которые в своих касыдах восхваляли царей, султанов, государственных деятелей, подвиги полководцев. Несмотря на строгую поэтическую регламентацию, несколько оковывавшую художника, большие поэты прошлого не ограничивались панегириками. Они создавали касыды, выдающиеся и по идейному содержанию, и по художественной силе.
Газель по сравнению с касыдой имела более общедоступный характер. Газель-лирическое стихотворение, написанное преимущественно на любовные и социально-философские темы. Она рифмуется так же, как и касыда, но по размеру ограничена, обычно не превышает двенадцати двустиший. Кроме рифм, в газели часто применяется редиф (слово, повторяющееся за рифмой). Так, в следующем отрывке из газели Низами Гянджеви рядом с рифмами ("готов", "покров", "оков", "слов") имеется и редиф ("для милой"), который повторяется в каждом двустишии:
В душе всегда базар готов для милой,
Из вздохов я соткал покров для милой.
По лалам сахарным - как сахар, таю,
Готов влачить я груз оков для милой.
Неверная нарушила обеты,
И у меня уж нету слов для милой...
Газели не имеют заглавий, в поэтических сборниках (диванах) они располагаются в алфавитном порядке, согласно последней букве рифмуемого слова. В последнем бейте (двустишии) обязательно упоминается имя или тахаллус (псевдоним) автора. Вот последняя строка газели Насими:
Хоть речи Насими всех жемчугов дороже,
Я раздаю слова, их может брать любой.
Рубай (множ. число-рубаийат)-четверостишие, которое заключает в себе законченную мысль, в большинстве случаев любовно-философского содержания. Рубай рифмуется двояко: или первая строка со второй и четвертой, третья остается свободной, или же все четыре строки . Автором блестящих рубай был персидско-таджикский поэт Омар Хайям; в азербайджанской поэзии известны рубай Мехсети Гянджеви.
Системой классической метрики был аруз (арабское стихосложение, опирающееся на чередование долгих и кратких слогов). Аруз прочно укоренился в азербайджанской поэтической классике со времен арабского завоевания. Это же стихосложение было принято великими ирано-таджикскими поэтами.
Кроме лирических жанров, в азербайджанской классической поэзии создавались эпические произведения; продолжались и развивались традиции "Шахнаме" Фирдоуси. Гениального мастера эпический жанр нашел в лице Низами Гянджеви.
Существуют некоторые традиционные образы, метафоры, характерные для среднеазиатской восточной, мусульманской поэзии, без учета которых трудно понять оригинальность, своеобразие отдельных художников. В восточной поэзии, особенно в лирике, мы постоянно встречаем такие образы-клише, как гюль (роза) и бюль-бюль (соловей), перване (мотылек) и шам (свеча); такие эпитеты и сравнения, как луноликая или оленеглазая; длинные и черные косы уподобляются ночи елда, т. е. самой длинной мочи года по-календарю (22 декабря), изящество красавицы-стройному кипарису, ресницы - стреле, брови - тетиве и т. д.
Популярные литературные или исторнко-легендарные образы-Иосиф Прекрасный из Ханаана, Меджнун, Фархад, Рустам и т. п.- выражают такие понятия, как красота, одержимость, самоотверженность, непобедимая сила; встречаются и стереотипные образы-Локман (исцелитель), Зохак (деспотизм), Сулейман (богатство) и т.п. Частое повторение подобных образов-штампов нисколько не снижает оригинальности произведения, ибо в последних основное внимание уделяется умению подать эти образы каждый раз в новом значении, оригинальности идеи, выраженной посредством знакомых образов.
В качестве примера возьмем образ Меджнуна, использованный разными поэтами в разные времена:
Тот, кто не был Меджнуном, мой друг,
Солнцем взгляда Лейли нe согрет.
(Насими)
О Физули! Народ сказал, что здесь я опозорен больше, чем Меджнун.
Меджнун меня разумней, потому меня позорят, а Меджнуна чтут.
(Физули)
О Лейли, ты меня, как Меджнуна, пустила бродить по пустыне,
Но позволь, чтоб меня охотила каждая красавица-олень.
(Ковси)
Не сумев перенести страстей разлад,
В степь ушел Меджнун, к горе бежал Фархад.
Я, обиженный Закир, страданьям рад,
У меня сносить печаль уменье есть.
(Закир)
Одним из первых азербайджанцев, прославившихся произведениями на фарси, был Катран Тебризи (1010- 1080). Родился он в Тебризе, в раннем возрасте начал писать стихи. Занимал пост придворного поэта сперва в Гяндже, а затем в Тебризе и Нахичевани. Основное место в творчестве Катрана занимают касыды, восхваляющие правителей. Помимо большого сборника хвалебных од, его перу принадлежит поэма "Ковс-наме" и словарь персидского языка, которые до нас не дошли. Стихи Катрана высоко ценили не только его современники, но и поэты более позднего времени.
Особенно привлекают его стихи, любовно и ярко описывающие красоту природы, которая как бы оживает под пером поэта. Все источники считают, что Катран оказал влияние на творчество Хагани и Низами.
Вот образец лирического пейзажа Катрана Тебризи:
От роз, раскрытых каплями дождинок,
земля красна и, как рубин, сверкает.
Деревьев ветви свежими плодами
весна, как яхонтами, украшает.
Как будто струны арфы с лютней звонкой
звучат на тополе в душистых ветках.
То горлинку окликнет голубь страстно,
то нежно горлинка к нему взывает.
Как друг с лицом приветливым, открытым,
земле, раскрывшись, улыбнулась роза.
А облако, подобно мне, льет слезы
и землю щедро влагой окропляет.
Вот ветер утра взялся за работу-
стремится сад украсить попышнее.
Деревья стали на невест похожи,
он бережно фату им поправляет...
(Перевод Я. Часовой)
Кроме художественных достоинств касыды Катрана имеют и историко-познавательное значение. В них поэт рассказывает о правителях и высокопоставленных лицах .своего времени, об их взаимоотношениях, в ряде стихотворений он делится впечатлениями о событиях, свидетелем которых был (о страшном землетрясении 1042 г. в Тебризе, о кровопролитных сражениях азербайджанцев с иноземными захватчиками и пр.). Все это представляет немалый интерес для исследователей прошлого.
В XII в. плеяда поэтов Ширвана продолжала традиции, созданные Катраном Тебризи. Абуль-Ала Гянджеви (1080/90-1159) называли "царем поэтов". Он служил при дворе ширваншаха Манучехра I (1120-1149). Родился поэт в конце XI в. в Гяндже, получил образование, видимо, также в этом культурном центре тогдашнего Азербайджана. Крупнейший мастер художественного слова, он стал главой ширванской школы поэтов, был учителемряда виднейших стихотворцев, в том числе Фелеки и Хагани. Поэзия Абул-Алы отличалась словесной изысканностью, чистотой, тщательностью метрической конструкции. Он был приверженцем "высокого штиля" в поэзии. Абуль-Ала обладал незаурядными познаниями в поэтике, философии, астрономии и медицинских науках.
Несмотря на долголетнее пребывание на посту придворного поэта, жизнь Абуль-Алы была полна тревог. Недоброжелатели и открытые враги клеветали на него и старались лишить поэта того привилегированного положения, которое он занимал при дворе ширваншахов. Вот что писал об этом Абуль-Ала в последний период своей жизни:
О преславный Аллах! Пятьдесят мне и пять еще лет,
Шесть десятков вдали, но, как шаст, я согнулся от бед.
Сгорблен я, словно чанг, и толпа, как и в звуках его,
От меня, кроме жалоб, не слышит теперь ничего.
В беспредельности века людей я судил по делам,
Но не встретил такого, кто был бы и верен и прям.
Все завидуют мне всюду тысячи вижу врагов,
Строят тысячу козней, готовят железо оков.
Проницателен я - и завистники рушат покой,
Как врагов не нажить может нынче ученый такой?
(Перевод Я. Притыкина)
Ученик Абуль-Алы Мухаммед Фелеки Ширвани (1108-1146) родился в Шемахе. Псевдоним Фелеки он выбрал в связи с тем, что увлекался астрономией (фелеки-это небесный). Он был другом Хагани и с его помощью приблизился ко двору ширваншахов. Поэтическое творчество Фелеки состоит, главным образом, из лирических произведений и хвалебных од, обеспечивших ему успех при дворе. Касыды Фелеки привлекают внимание не столько содержанием, сколько изощренностью поэтической техники. Большинство их посвящено восхвалению ширваншаха Манучехра.
В конце жизни поэт попал в опалу, был брошен в темницу, где создал ряд "Тюремных элегий" - наиболее сильных и искренних своих стихов.
Весьма интересной, почти легендарной фигурой в азербайджанской поэзии XII в. была поэтесса Мехсети Гянджеви. Поэтесса-азербайджанка в атмосфере средневековья, да еще пользовавшаяся большим почетом при дворе султана, - явление редчайшее. Мехсети, родившаяся в небогатой семье, благодаря исключительному дарованию, добилась успеха в музыке и поэзии.
Биографические данные о Мехсети (Менидже ханум) очень скудны. Сохранилась поэма, созданная на основе произведений самой поэтессы. Поэма свидетельствует о любовных приключениях Мехсети и сына гянджинского хатиба (священника) Амира Ахмеда. Она принадлежит перу поэта Джовхари и написана четверостишиями. Четверостишия (рубай), которыми изъясняется в произведении Мехсети, частично взяты из числа собственных рубай поэтессы. Из всего, что дошло до нас, можно заключить, что Мехсети была очень талантливой поэтессой.
Рубай ее отличались вольнодумством, призывали к раскрепощению женщины. Для Мехсети характерно реалистическое отношение к действительности.
Никто не в силах нас заставить разлучиться!
Какою клеткою в плену удержишь птицу?
Кого ты оплела жгутами черных кос,
Того оковами не удержать в темнице.
(Перевод В. Бугаевского)
Так пишет Мехсети, и в традиционных уже для того времени сравнениях звучит голос подлинной страсти.
Умение по-своему применять традиционные образы-"клише" - пробный камень истинного таланта восточных поэтов. У большого мастера образ, встречавшийся не раз и не два, вдруг начинает сиять новым светом. У Мехсети мы встречаем это умение "освежить" образ:
Не сплю я по ночам, а плачу. И от слез
В моих глазах туман, черней твоих волос,
А если и усну, то вижу сны, еще
Запутанней твоих рассыпавшихся кос.
(Перевод В. Бугаевского)
Своеобразны ее стихи, посвященные "простым парням": мяснику, пекарю, шапочнику, землекопу, банщику,-красивым и бравым, озорным и безоглядным в любви.
Среди поэтов XII в. известны также Иззеддин Ширвани, Муджиреддин Бейлакани, Гивами Мутарризиидр.
Муджиреддин Бейлакани - ученик Хагани, был близок ко двору элдегизидов, создал множество касыд, газелей и рубай. В его лирике господствуют неукротимая воля и гордость, требовательность к себе и творчеству других. Уверенный в достоинствах своих творений, Муджиреддин Бейлакани смело критиковал завистливых бездарных поэтов, толкущих в ступе воду, шумом мозолящих уши. Поэт сравнивает свою жизнь с тюльпаном и свечой:
Тюльпан и свеча пережили горе жизни подобно мне,
У одного сердце сожжено, другая дымит туманом.
Гивами Мутарризи-один из популярных гянджинских поэтов. Некоторые источники пишут о родственных отношениях Гивами с Низами Гянджеви. Гивами был хлебопеком, при дворе не служил, но, следуя литературной традиции, писал касыды, в которых восхвалял правителей своего времени, в частности шаха Кызыл Арслана.
Гивами более всего славился лирическими стихами. Газели его, отличающиеся тонкостью и образностью, затрагивали социальные проблемы, изобличали тщеславие, жадность, двурушничество, распутство.
В этом странном мире странные люди,
Все опьянены вином отсталости.
Нет справедливого шаха и судьи,
Нет праведного проповедника, честного ученого.
В своих стихах поэт обращался к молодежи с призывом не терять годы в пустых развлечениях, думать о неизбежной старости, о чести.
Одним из крупнейших поэтов XII в. был Афзаладдии Ибрагим ибн Али Хагани (1120-1199). Родился он в деревне Мелхем, недалеко от города Шемахи, в семье плотника.
В автобиографических стихах он с признательностью говорит о своей трудолюбивой матери, о деде-ткаче, о дяде по отцу Кафиэддине, который воспитал его. Благодаря заботам дяди, он усвоил все науки, известные в то время. Хагани был одним из образованнейших людей своего времени, славился остроумием и вольнодумством. Он вошел в азербайджанскую поэзию как великий виртуоз поэтического слова. Современную ему изощренную технику стиха он довел до предельной гибкости и утонченности, превзойдя своего наставника и тестя "царя поэтов" Абуль-Ала. Новаторство Хагани заключалось в жанровом и тематическом расширении границ традиционной поэзии, во введении в нее социально-философской и дидактической лирики.
Хагани служил при дворе Ширваншаха Манучехра II, мецената, содержащего огромный штат поэтов. Хагани был первым среди мастеров панегирической поэзии, прославлявшей покровителя искусств. Он создал ряд хвалебных касыд, превозносивших Манучехра II и его сына Ахситана I. Но при всем ослепительном мастерстве Хагани не стал бы любимым национальным лириком и не пережил бы века, если бы наряду с панегириками его перу не принадлежали и другие произведения.
Мы знаем Хагани как автора замечательных любовных газелей и автобиографических стихов. Речь в них идет о жизни и смерти близких, о превратностях обыденной жизни. Стихи эти просты и задушевны, в них предстает индивидуализированный образ поэта, звучат раздумья о трудной судьбе человека, не понятого современниками, мысли о бренности жизненных благ.
Хагани был человеком темпераментным, вольнолюбивым. Он претендовал на независимость при дворе шаха, выступал против деспотизма и произвола шахской власти. Поэт тяжело переживал грубость и высокомерие капризного властителя Ахситана I и пытался бежать из родного Ширвана. Его схватили, заточили в темницу. В элегиях, написанных в заключении(впоследствии они были собраны воедино под общим названием "Хаб-сиие" - "Тюремное"), поэт выражает жгучую ненависть к тиранам, описывает шахский застенок. Подобная тематика была необычайна не только для поэта-панегириста, но и для восточной поэзии вообще. Следующие строки хорошо могут проиллюстрировать силу протеста поэта против произвола дворцов:
Доколе же буду еще я терпеть угнетенье?
Доколе же буду бояться я собственной тени?
Как флейта, молчат мои губы, и стянуто горло,-
Доколе же только стонать мне от всех притеснений?
По правде скажи, ну могу ли сдержать свои стоны?
Ведь я справедливого в жизни не ведал решенья!
Доколе же я, как укушенный, денно и нощно
Сносить обречен от двуличья одни уязвленья?
Доколе же я, чтобы низкий умыл свои руки,
Стоять буду, согнут, кувшинчиком для омовенья?
Доколе, подобно весам, в услужении буду,
По шее обтянут веревкою для измеренья?
О, если я сброшу, сорву с себя эту веревку,
Я стану намного точней,-приношу заверенья!
Доколе же я, словно пробный таинственный камень,
Молчать обречен, - и нe лжец, а попал под сомненье?
Ты мне говоришь: "Не бушуй так от ярости горя!"
Доколе мне слушать советы твои, утешенья?
Я буен отныне! Подобен я тучам и морю,
Нет, чужд мне покой,-я хочу, как они, разрушенья!
Да, я - Хагани, у которого сердце разбито,
Но мне не присущи коварство и хитросплетенья!
(Перевод Я. Часовой)
Две элегии с описанием своего безвыходного положения поэт направил византийскому принцу Андронику Комнину, находившемуся в то время в Ширване, и принц Андроник заступился за узника.
Трагедия Хагани заключалась в том, что, будучи борцом за правду, он как придворный поэт вынужден был воспевать ненавистных ему царей. И сколько бы он ни старался избавиться от дворцовой службы, был прикован на долгие годы к ширванским шахам.
Дважды с разрешения своих повелителей Хагани совершал паломничество в священные места мусульман в Иране и Ираке. Поэма "Тохфатул-Иракейн" ("Подарок двух Ираков") написана им в результате путешествия по Ираку.
Хагани подробно описывает природу и культурные богатства таких городов, как Багдад, Мекка, Медина, Хамадан. Описательные строки перемежаются медитациями, выражающими скорбь, вызванную тем, что в мире не осталось честности и справедливости, что красота и щедрость природы не приносят людям счастья. Мы узнаем философско-этические воззрения Хагани, которые изложены в форме беседы, с легендарным пророком, благодетелем странников Хызром. Поэт восторженно отзывается о значении наук, благодаря которым люди открывают тайны природы, утверждает воспитательную роль литературы, говорит, что каждый поэт обязан быть воспитателем.
Поэт пишет о том, каким уважением и почетом он был окружен в Ираке. Но как ни чудесны Иран и Ирак, Хагани тоскует по родине, по Шемаху.
Одно из наиболее популярных на Востоке философских произведений Хагани-поэма "Развалины Медаина". Блуждая по развалинам древнего города Медаи-па - резиденции парфянских, а позднее сасанидских царей, осматривая руины грандиозного дворца, поэт предается размышлениям о судьбе народов и государств:
Мой дух, глазами размышлений на переходящий мир взирай,
В глухих руинах Медаина судьбу, как в зеркале, читай!..
Ведь это тот дворец, где годы царь Вавилона был рабом,
И царь Турана униженным слугой склонял колени в нем...
Хосров Первиз, его величье, пиры и кубок золотой
Давно исчезли и забыты, давно засыпаны землей.
Свой стол плодами золотыми Первиз когда-то украшал -
И пиршественный стол, как солнце, златыми гроздьями блистал...
Где все они? Ушли бесследно, удел всеобщий разделяя,
Владык и шахов поглотила их породившая земля...
Ты, Хагани, навек запомни, что на развалинах прочел,
Чтобы хаган к твоей лачуге за поучением пришел...
Дар благодатный светлой Меккой всем городам вселенной дан,
Ты, Хагани, от Медаина дар унеси с собой в Ширван...
Кто побывал в далеких странах - дары друзьям несет домой.
Так пусть друзьям твоим подарком дастан звенящий будет твой.
(Перевод В. Державина)
В последний период своей жизни Хагани добивается освобождения от службы во дворце ширваншахов и переезжает из Шемахи в Тебриз. Но эти годы стали для поэта трагичными. В своих элегиях он оплакивал смерть дочери, сына и жены.
На Тебризской земле, среди чуждых людей,
Нет святыни мне, кроме могилы твоей -
писал поэт незадолго до смерти, посвящая свои стихи жене.
Похоронен Хагани в Тебризе, на кладбище Сурхаб. Творчество Хагани оказало огромное влияние не только на собственно азербайджанскую, но и на всю персоязычную поэзию.
Шейх Ильяс, сын Юсуфа, Низами (1141-1209) родился в городе, где пропел почти безвыездно всю жизнь. Он славился ученостью и мудростью, за что и получил почетное звание шейха.
Низами еще в ранние годы писал газели и касыды. Предполагается, что ему принадлежал стихотворный диван, состоявший примерно из 20 тыс. бейтов (двустиший), возможно, что среди этих не дошедших до нас лирических стихотворений были и написанные на азербайджанском языке. Свои произведения Низами создавал на языке фарси. Однако, как мы уже упоминали, поэты Азербайджана, пользуясь фарсидским языком и отдавая дань традициям иранских классиков, создали свою (азербайджанскую) поэтическую школу, которая прослеживается как в особенностях языка и стиля, так и в идейно-художественной проблематике. В этом отношении опыт Низами весьма примечателен. Исследователь творчества Хагани и Низами Ю. Н. Марр писал: "Низами является своим для Кавказа, в частности для той этнической группировки, которая до последнего времени сохраняла персидскую традицию в своей литературе, - то есть для Азербайджана, где гянджинский поэт все-таки более в почете, чем в Персии".
Дошедшие до нас газели Низами отличаются ясностью, уравновешенностью чувства. Как и его современник Хагани, Низами представлял героя своих газелей близким к самому автору, в какой-то мере автобиографичным. Певец безумного Кейса, для которого любовь- рок, пагуба, наваждение, создал интимную лирику совершенно несходного типа:
Месяц неполный прошел, ночи - лишь стража прошла.
Входит подруга моя; кубок она подала.
Дружески села она, здесь, перед взором моим.
Страха в ней нет пред врагом; нет ей от ближнего зла.
На ледяное вино, на огневой поцелуи
Право имела душа; право, как честь, приняла.
Словно бы мед с молоком, с милой слился Низами.
К большему счастью лететь- в мире не сыщешь крыла!
(Перевод К.Липскерова)
Автор изящных газелей, Низами вошел в мировую поэзию главным образом пятью поэмами, которые объединены под общим названием "Хамсэ" ("Пятерица"). "Пятерица" оказала огромное влияние на всю поэзию Востока. Воздействие это было комплексным: всенародную любовь и известность снискали и сюжеты поэм Низами, и его подход к изображению человека, и его гуманные философские, эстетические и этические взгляды.
В своем первом крупном произведении "Махзан аль-асрар" ("Сокровищница тайн"), написанном в 1173- 1179 гг., он в нескольких нравоучительных повествованиях раскрывает тему социальной несправедливости своего времени. В таких рассказах-притчах, как "Повесть о разуверившемся падишахе", "Нуширеван и беседа сов", "Повесть о старухе и султане Санджаре", "Дастан о злом падишахе и отшельнике", Низами критикует деспотизм властителей и произвол чиновников, осуждает разврат, лень, паразитизм, ханжество и лицемерие власть имущих, высоко оценивает мораль простых людей, живущих своим трудом. Поэт противопоставляет старика-ремесленника высокомерным и чванливым богачам, воспевает старую женщину, бросающую в лицо властителю обличающую правду. Автор "Сокровищницы тайн" славит труд, честность, справедливость, верит в силу воздействия своих моралистических притч на современников.
В своих острокритических притчах поэт как в зеркале отражает поведение правителей и обличает жестокость и произвол султана ("Повесть о старухе и султане Санджаре"):
Как-то шаха Санджара седая старуха одна
За полу ухватила, и в гневе сказала она:
"Справедливость являть, видно, властный, тебе не угодно,
И обида твоя настигает меня ежегодно.
Пьяный стражи начальник вбежал в наш спокойный квартал
И напал на меня. Избивал он меня и топтал.
...О напившемся страже неужели не верил ты слуху?
Он и был во хмелю, потому-то избил он старуху.
Те, стучащие кубками, весь твой расхитили край,
И ни в чем не повинных уводят они невзначай.
Тот, кто видит все это и все же помочь нам не хочет,
Тот порочит народ, но тебя ведь oн тоже порочит.
...Правосудья и правды я вовсе не вижу в тебе;
Угнетателя подданных я ненавижу в тебе.
...Притязаешь на шахство! Но ты не властитель, - ты раб
Лишь вредить ты умеешь, а в помощи людям ты слаб".
(Перевод К. Липскерова)
Поэму Низами можно назвать сокровищницей горьких истин о феодальных правопорядках средневекового Азербайджана, гуманистических проповедей поэта.
Второе произведение "Пятерицы" - "Хосров и Ширин" (1181). У гениального гянджинца три поэмы из пяти посвящены теме любви, но по художественному решению они все отличаются друг от друга. "Хосров и Ширин" - многоплановый роман о любви. Разрабатывая старые иранские легенды, поэт перенес их на почву азербайджанской действительности и создал ряд замечательных характеров.
В центре поэмы - образ прекрасной Ширин. Девушка всей душой любит царевича Хосрова, а Хосров по натуре своей не способен на большое чувство. Легкомысленный юноша недостоин любви Ширин. В противовес ему в поэме выведен величественный образ каменотеса Фархада. Любовь к Ширин вдохновляет его на героические подвиги: он сокрушает скалы Бисутуна, под его киркой рушатся огромные камни, он пробивает канал, по которому течет молоко к замку Ширин. В сравнении с благородным и самоотверженным Фархадом Хосров жалок. С помощью коварной уловки он убирает соперника с дороги. Получив ложное известие о смерти Ширин, Фархад кончает жизнь самоубийством.
Ширин оплакивает трагическую судьбу Фархада, но не может отказаться от своей любви к Хосрову. Любовь ее выдерживает величайшие испытания, в том числе и неверность Хосрова, но не ослабевает. В конце концов облагораживающая любовь Ширин заставляет измениться и Хосрова. Он начинает понимать и ценить верность Ширин. Беспечного и легкомысленного царя любовь к Ширин превращает в благоразумного правителя и чуткого человека. Умирая от руки убийцы, он не решается разбудить Ширин, чтобы не повергнуть ее в отчаяние. Ширин не может жить без Хосрова и убивает себя.
Образ Ширин-один из замечательных женских образов не только в творчестве Низами, но и во всей мировой литературе. Это совершенный характер. Он психологически глубок, художественно правдив. В эпоху, когда на мусульманском Востоке смотрели на женщину, как на рабыню, как на предмет развлечения, образ Ширин был истинно новаторским. В Ширин нас привлекает высокое человеческое достоинство. Вместе с тем это жизненный образ. Ширин - представительница своей среды, своей эпохи. Присущие ей высокие человеческие качества она Может проявить только, в любви и преданности возлюбленному. Она покорна Хосрову, как ни мало он ценит ее.
Поэму "Хосров и Ширин" Низами посвятил памяти своей жены Афак (точнее Аппак), рабыни, подаренной поэту дербентским правителем, которая, родив сына, рано умерла. Хотя после смерти Афак Низами и женился, но годы совместной жизни с первой женой он считал самыми счастливыми. И есть основание думать, что образ Ширин был результатом вдохновения, вызванного кипчакской рабыней.
Образы Ширин и Фархада подчас называли реалистическими, так как они психологически убедительны. Однако вряд ли имеет смысл применительно к Низами говорить о реализме в современном его понимании.
Низами скорее романтик, но его романтизм только усиливает жизненную правду произведений. Не вдаваясь в анализ особенностей творческого метода Низами, мы можем констатировать то основополагающее значение, которое придавал поэт романтике, а именно-сказочно-романтический стиль его поэм способствовал героизации образов.
К теме любви Низами обратился и в третьем своем произведении-поэме "Лейли и Меджнун" (1188). Легенда о Лейли и Меджнуне, которых можно назвать Ромео и Джульеттой Востока, очень древняя. Низами обогатил ее новыми поэтическими мотивами, создав совершенно своеобразное произведение, вошедшее в сокровищницу мировой литературы.
Кейс, прозванный Меджнуном ("одержимым"), и Лейли до конца своей жизни остаются верны друг другу,_но не могут соединиться и быть счастливы. Почему? На этот вопрос нельзя ответить однозначно.
Часто преграды, разделяющие Лейли и Меджнуна, трактуются как конкретно-социальные. Говорится, чтр предрассудки среды, родня Лейли, которой Кейс, охваченный любовью, кажется безумцем, бесправие Лейли - все это и есть причины их разлучения. Это верно, но несколько прямолинейно.
Разумеется, чистые, благородные, всепоглощающие чувства находятся в противоречии сосуществовавшими традициями: могучая, неутолимая любовь Кейса расценивается как безумие, его называют Меджнуном. Он и действительно как будто обезумел от любви-побег в пустыню, дружба со зверями и т. п., казалось бы, дают основание считать его безумцем. Но его безумие необычно. По утверждению Низами, он самый умный, самый чистосердечный человек, поэт, который слагает стихи, подобные жемчугам. Меджнун своим неудержимым стремлением к духовному совершенству стоит на голову выше людей своей среды - вот в чем суть его "безумия".
Любовь Лейли так же чиста и непреклонна. Родители выдают девушку замуж за нелюбимого человека, но она не может стать женой Ибн-Салама, ибо она навек верна Меджнуну. Но и женой Меджнуна она не может стать, потому что его любовь парит высоко над бытом, над ограниченным и приземленным чувством.
Меджнун идеальный трагический влюбленный, для которого любовь, по выражению Гёте, "идеальное стремление, нигде не находящее удовлетворения". Между двумя героинями Низами - Ширин и Лейли много общего. Раскрыв образы этих женщин, Низами воспел славу верной любви.
Поэма "Лейли и Меджнун" была широко распространена на Востоке. По неполным подсчетам Е.Э.Бертельса, написано более 30 подражаний, "поэтических ответов" ("назире") этому гениальному произведению.
Четвертая поэма Низами - "Семь красавиц" (1196) также очень оригинальна. Главный герой поэмы-древнеиранский шах Бахрам-Гур был уже когда-то воспет великим Фирдоуси. Однако Низами по-своему раскрывает образ этого легендарного государя. Бахрам-смелый и умный властитель. Вначале своего царствования он достойный наследник своего отца. Он справедливо правит страной, заботится о своих подданных. Но бывают дни, когда он всецело увлечен пиршествами, охотой, забывает об управлении государством, простодушно верит лицемерным визирям и тем самым ввергает страну в беду.
Осуждая в своем герое черты, недостойные правителя, Низами в конце поэмы заставляет его выслушать поучения простых людей-рабыни и чабана.
Правая рука Бахрама-жестокий визирь Раст-Ровшан. Падишах доверяет ему страну и предается распутству. Раст-Ровшан грабит народ, доводит его до нищеты, а осмелившихся протестовать заточает в темницы. Кроме того, визирь поддерживает связь с врагами Бахрама и стремится ослабить государство. Бахрам ничего не знает об измене своего фаворита.
Однажды царь встретился с чабаном, который повесил свою овчарку на ветке дерева. Бахрам спрашивает о причине этого поступка. Тот отвечает: "Я доверил этой овчарке стадо, но она связалась с волком и отдавала ему овец. Я узнал об этом и вот наказываю ее". Бахрам понимает намек чабана, кара настигает изменника.
Но прежде чем казнить визиря, Бахрам из числа тысячи людей, брошенных в темницу, выбирает семь человек, показания которых раскрывают жестокую правду содеянных Раст-Ровшаном преступлений. Жуткая картина феодального мира предстает перед читателем. Эта суровая сцена является образцом тираноборческой направленности творчества Низами. И хотя поэт в конечном итоге верил в справедливость и мудрость правителя, он сумел показать бесчеловечность тирании и довести эти факты до сознания масс.
Поэма "Семь красавиц" в художественном отношении произведение своеобразное. Низами мастерски связал в единое целое эпизоды прозревания Бахрама как политического деятеля со сценами его встреч с семью красавицами. Сказы о них созвучны внутреннему развитию образа Бахрама. Семь красавиц-возлюбленных Бахрам-Гура-дочери семи разных народов и воплощают различные типы женской красоты. Любовная канва дает возможность развернуть блистательное, полное сказочной поэзии повествование, где воображение Низами оказалось неисчерпаемым.
Несмотря на определенную развлекательность сюжетной линии "Семи красавиц", Низами здесь больше всего занимала этическая сторона вопроса, проблема справедливого правителя. Эта социальная проблема, никогда не покидавшая поэта, затронута и в любовных поэмах Низами, и в "Семи красавицах", но глубже всего она была разработана в последней поэме "Пятерицы", где образ справедливого паря воплощен с наибольшей последовательностью.
Последняя поэма Низами "Искендер-наме" ("Книга об Искендере") создана между 1196 и 1201 гг., состоит из двух частей. В первой части, названной "Шараф-наме" ("Книга о славе"), автор говорит о войнах и героических подвигах Александра Македонского, во второй части "Игбал-наме" ("Книга о счастье") ставит общественно-политические и философские проблемы.
Александр-Искендер в освещении Низами не столько завоеватель, сколько освободитель. Почти все войны его носят характер помощи слабым, угнетенным народам, они предпринимаются во имя установления справедливости, отпора захватчикам чужих земель, тиранам-завоевателям. Первая часть поэмы посвящена славе Искендера-полководца, ратующего за справедливые войны. Вторая часть повествует о государственных деяниях его, направленных на поиск счастья.
В лице Искендера великий поэт создал образ умного и справедливого властелина. Искендер справедлив, заботится о народе, освобождает от кабалы угнетенных, советуется с философами и учеными. Этот мыслитель на троне слушает советы Аристотеля, Платона, Сократа, внемлет их спорам. Поэма свидетельствует и о глубокой осведомленности Низами в области античной философии. Искендер, в изображении Низами,- не только выдающийся монарх и философ, но и пророк. Он путешествует по миру в поисках новых, совершенных путей устройства жизни. После долгих скитаний он попадает в некую прекрасную страну, расположенную на севере. В этой счастливой стране нет ни господ, ни рабов, ни богатых, ни бедных; здесь не знают, что такое несправедливость, воровство, лихоимство и скопидомство; люди здесь не болеют, не страдают, живут до глубокой старости и умирают спокойно. Жители этой страны помогают друг другу и поэтому не нуждаются во властелине-падишахе. Искендер удивляется и радуется, что нашел обетованную землю. Oн говорит:
О звериный мой нрав! Был я в пламени весь.
Научусь ли тому, что увидел я здесь?!
Если б ведать я мог о народе прекрасном,
Не кружил бы по миру в стремленье напрасном.
Я приют свой нашел бы в расщелине гор.
Лишь к творцу устремлял бы я пламенный взор,
Сей страны мудрецов я проникся бы нравом,
Я бы мирно дышал в помышлении правом.
(Перевод К. Липскерова)
Таким образом, даже справедливый и просвещенный монарх не удовлетворяет идеалам поэта. Если люди могут жить, руководствуясь законами справедливости, если они будут любить и уважать друг друга, то несомненно сумеют создать такую совершенную форму общественного строя, при которой не будет нужды во властителях. В такой утопической форме Низами высказал свои думы об идеальном обществе.
Утопические мечты Низами выражали чаяния широких народных масс. Формированию его взглядов способствовали мысли о равенстве, принадлежащие народным героям - Маздаку (ум. 529, Бабеку (ум. 837), а также идеи, высказанные в некоторых древнегреческих утопиях. Низами предвосхитил великих утопистов Европы - англичанина Томаса Мора (1478-1535) и итальянца Кампанеллу (1568-1639).
Человек, его историческая судьба - центральная тема творчества Низами. Несмотря на религиозно-мистическую идеологию, господствовавшую на мусульманском Востоке в ту эпоху, гениальный создатель "Пятерицы" уже усматривал в развитии общества социальные начала. Он понимал, что совершенствование человека есть вопрос общественный, для решения которого необходимы и материальные факторы. Общественные условия, имущественно-правовое состояние могут пагубно влиять на человека и, наоборот, могут иметь на него положительное воздействие. Добро и зло в гуманизме Низами проверяются простейшим критерием человечности. Доброта и человечность зависят от социальной действительности!
Низами - сын своей эпохи; oн считал, что изменение и усовершенствование действительности в конечном счете зависят от человека, от его разума и прогрессивных стремлений. Поэт видит противоречия в общественной жизни, в природе, в его мировоззрении имеются элементы диалектики; он признает, что жизнь не стоит на одном месте, а изменяется, идет к лучшему, совершенствуется. При этом Низами считает, что для изменения условий жизни прежде всего необходимы высокие моральные качества людей, призванных управлять другими. Все эти взгляды и обусловлены историческим своеобразием эпохи, уровнем ее развития, наукой и культурой. Но материалистические элементы во взглядах Низами предпочтение, отдаваемое им разуму, когда на Западе и Востоке господствовала религиозная метафизика, были прогрессивными и передовыми.
Творчество Низами оказало большое влияние на дальнейшее развитие мировой литературы.
На "Пятерицу" Низами появилось множество поэтических подражаний, "ответов" ("назире"), в которых сохранялись сюжетные линии и основные персонажи "Пятерицы". При этом следует отметить, что это не только не ограничивало творческие возможности последователей Низами, а, наоборот, давало стимул для проявления их поэтической индивидуальности. В средние века повторение тем и сюжетов не считалось "копированием" оригинала. Посредством "поэтических ответов" поэты вступали в творческое состязание друг с другом стараясь дать свои трактовки персонажам и действиям, совершенствовать поэтическое изложение.
В числе последователей Низами были такие великие художники слова, как Амир Хосров Дехлеви - персо-язычный индийский поэт (1253-1325), таджикско-иранский поэт Абдурахман Джами (1414-1492), узбекский Юэт Алишер Навои (1441-1501), азербайджанский поэт ХVI в. Мухаммед Физули.
Амир Хосров Дехлеви, оценивая творчество и личность Низами, писал:
Властитель царства слов, прославленный герои,
Ученый и поэт, бокал подъемлет свой.
В нем чистое вино, оно пьяняще сладко,
В бокале же у нас- одна лишь муть осадка.
Исключительно высоко творчество Низами ценили на Западе. Произведения его служили источником вдохновения для многих европейских писателей. Творец бессмертного "Фауста", Гете в своем "Западно-восточном Иване" дал высокую, глубоко научную оценку творениям азербайджанского поэта. Касаясь его поэм, Гете писал:
"Он выводит Меджнуна и Лейли, Хосрова и Ширин - любящие пары; они предназначены друг другу через предчувствия, судьбу, природу, привычку, склонность, страсть; разлучены через прихоть, упрямство, случай, принуждение и насилия; опять чудесно сведены вместе В конце концов снова тем или иным путем оторваны руг от друга и разъединены. Из этого содержания и его обработки возникает идеальное стремление, нигде не находящее удовлетворения. Прелесть поэм велика, многообразие бесконечно. Также и в других его, непосредственно нравственной задаче посвященных стихотворениях дышит та же милая (любезная сердцу) ясность. Что только может встретиться человеку двусмысленного, сводит он всякий раз опять к практическому и в нравственной деятельности находит лучшее разрешение всем загадкам".
Высокохудожественные произведения, созданные такими волшебными мастерами слова, как Хагани и Низами, теснейшая связь этих произведений с азербайджанской культурой и историей наглядно свидетельствуют об уровне литературы Азербайджана в XII столетии.